БАЗА "КУЗНИЦЫ ОРУЖИЯ"                                                                                                               Город строится заново

По мере развития товарно-денежных отношений в стране и создания в XVII веке всероссийского рынка, Алексин, несмотря на отсутствие некоторое время собственного посадского населения после эпидемии 1654 года, стал, благодаря своему географическому положению, приобретать известное торговое значение.

В 80-х годах на алексинский торг заглядывают черкасы (украинцы). Еще раньше появляются купцы из-под Смоленска, закупавшие в уезде сковороды и другие железные изделия. По указанию правительства в конце XVII века к Алексину из южных уездов привозят хлебные запасы для отправки их водным путем к Москве.

Уже со второй половины XVII века район Алексина, в связи с развитием металлообрабатывающей промышленности в Тульском крае, становится своеобразной базой, или заготовочным цехом "кузницы оружия" — Тулы.

На притоке Оки — Вепрейке, между Тарусой и Алексином, в границах тогдашнего Алексинского уезда, в 1668 году голландцем Марселиусом строится значительный по тому времени доменный завод (позднее перешедший к дяде Петра I—Л.К. Нарышкину). У пластовских, старо-павшинских крестьян появляются плавильные ручные горны. Возрастает количество казенных кузнецов и в самом Алексине.

Интенсивное строительство металлургических заводов — мануфактур в Алексинском уезде развернулось в эпоху Петра I. В разгар Северной войны, в 1707 г. промышленником Н. Демидовым был выстроен железоделательный завод на реке Дугне. Разрушенный во втором десятилетии половодьем, завод снова был возобновлен его сыном Н.Н. Демидовым в 1717 году. Вместе с Вепрейским заводом в 1717 году он дал 80 тысяч пудов железа, т. е. около 40 процентов всего железа, выплавленного на крупных мануфактурах Тульского горного района. В 1717 году, например, у крестьян Новопостроенной слободы села Павшина, принадлежавших кн. П. Волконскому, было учтено Берг-коллегией 15 горнов и 4 кузницы, вырабатывавших 36.386 криц и 12000 пудов железа.

Наряду с железоделательными мануфактурами в уезде продолжали существовать ручные плавильные домны, несмотря на попытку правительства в 1703 г. закрыть их в целях сохранения лесов на уголье для Тульского оружейного завода.

В 20-х годах XVIII века среди "уездных заводчиков" появляются тульские кузнецы-оружейники А. Баташов, С. Белобородов (в Пластове и Старом Павшине), посадские из Боровска, постепенно концентрирующие в своих руках производство по выделке железа.

Под самым Алексином на противоположном берегу Оки, недалеко от устья впадающей в нее реки Мышеги, в 1729 году тульским промышленником из казенных кузнецов Максимом Мосоловым с братьями строится новый железоделательный завод. В 1730 году на нем уже была получена первая плавка чугуна.

Несмотря на то, что завод работал на покупной руде, дела его в первой половине века шли неплохо.

Во время русско-турецкой войны на заводе отливались чугунные ядра. В 1750 году его производительность при 1 домне и 4 молотах достигала 43.5 тыс. пудов чугуна и 28,9 тыс. п. железа.

Во второй половине XVIII века, к 80 годам, очевидно в связи с изменившейся конъюнктурой и затруднениями с древесным углем, она снизилась до 14 тыс. пудов и лишь к началу XIX столетия поднялась до 30 тыс. пудов (25,6 тыс. п. чугуна и 4 тыс. железа).

В 1740 году устраивается в границах уезда, в 30 верстах от Алексина, на р. Скниге тульским купцом И. Даниловым еще один крупный железоделательный завод, поставлявший однополосное железо в Тульскую оружейную слободу.

Последняя железоделательная мануфактура на территории тогдашнего Алексинского уезда была заведена в 1742 году тульским заводчиком и купцом Ф.К. Масаловым на р. Дубне, в 50 верстах от города для выплавки чугуна и выделки посуды. Продукция завода сбывалась в Петербург, Ригу и украинские города.

Со второй половины 50-х годов XVIII века алексинским заводам в связи с изданием указа о сохранении лесов вокруг Москвы постоянно угрожало закрытие, чем, несомненно, и объясняется падение производительности на отдельных заводах.

Лишь заинтересованность в железе, как первичном сырье, Тульского оружейного завода заставляла правительство мириться с истреблением лесов в запретной зоне и удовлетворяться заверениями заводчиков, что они употребляют в производство только сплавной лес из соседних губерний. Очевидно, в связи с оскудением топливной базы пришлось прекратить в 40-х годах XVIII века свою деятельность Вепрейскому заводу, старейшему и ближайшему к Туле.

Со второй половины XVIII века в районе Алексина стали появляться купеческие мануфактуры по переработке сельскохозяйственного сырья. На посессионных началах, по выданному в 1749 году Мануфактур-коллегией указу тульским купцом Лугининым была выстроена большая полотняная фабрика в 30 верстах от города на реке Песочне, при с. Алешне (Покровское тож). Изготовлявшиеся на ней парусные полотна из пеньки и изо льна коломенки фламские с равендучными полотнами поставлялись в Петербург для нужд флота.

В начале 60-х годов XVIII столетия выстроил "своим коштом" суконную фабрику "для поставки сукон и каразей" солдатских на Сементиновском заводе московский 1-й гильдии купец П. Стругов-щиков.

При всем этом уже на заре развития русской промышленности выявилось несоответствие между развивавшимися производительными силами и господствовавшими феодальными производственными отношениями.

В 1752 году на двух алексинских мануфактурах — Дугненском заводе и Алешнинской фабрике произошли волнения приписных крестьян и работных людей.

Дугненские работные люди выступили тогда в поддержку восставших крестьян Ромодановской волости, купленных Демидовым для работы на вновь пущенном заводе. Многие из них, "оставя все заводские и фабричные работы", бежали к восставшим ромодановцам, "и были в той волости с противниками в противлении заодно", пока восстание не было зверски подавлено.

Летом того же года отказались от работ на мануфактуре Лугинина купленные им к фабрике крестьяне в с. Сороколетове и д. Железной Белевского уезда. Высланную против них вооруженную команду крестьяне встретили камнями, цепами и рогатками. Только после расправы, уступая силе, они переселились в Алексинский уезд и стали отбывать "лето и зиму, без упакою" ежедневную фабричную каторгу.

Развитие промышленности наряду с развитием товарно-денежных отношений в помещичьем и крестьянском хозяйстве на территории уезда обусловило оживление и в экономической жизни города. Торговое значение Алексина в XVIII веке возрастает еще больше. Первая ревизия (перепись тяглового населения), проведенная в царствование Петра I, отметила в нем уже 132 человека посадских, т. е. горожан, занимавшихся промыслами и торговлей. Ко второй ревизии число их возросло до 199 ревизских душ.

Прирост шел за счет "прежних служб служилых людей" (пушкарей, стрельцов) и дворцовых крестьян, специализировавшихся на торговле и промыслах. В эпоху Петра I среди посадских по своим капиталам выделились фамилии Масловых и Золотаревых, родоначальников известных в последующее время алексинских купцов, торговавших не только в своей округе, но и в столичных городах. По описаниям 60—70-х годов XVIII века алексинские купцы занимались перепродажей скупаемых у крестьян пеньки, кож, скота. Скот гоняли в Москву и Петербург. Немало посадских и "купцов" "за убожеством" занималось земледелием или жило в наемных работниках.

В XVIII веке в городах были установлены дни торговли: четверг и пятница. Для более широкого обмена два раза в году, 1 июля и 29 августа, устраивались ярмарки, на которые приезжали с разными москательными товарами купцы из ближайших городов: Тулы, Серпухова, Калуги.

Кроме гильдийских купцов (записанных в купеческое сословие), торговлей в городе, как и прежде, занимались жившие на посаде пушкари, стрельцы и некоторые крестьяне Рыбной слободы. В жестокой конкурентной борьбе купцы беспрестанно обращались к властям, добиваясь пресечения торговли "прежних служб служилых людей", вплоть до конфискации предприятий и товаров.

Вне конкуренции оказались купцы, специализировавшиеся на торговле лесом.

ГОРОД СТРОИТСЯ ЗАНОВО

Как и в XVII веке, все постройки в городе, за исключением соборной церкви в остроге, до 60-х годов XVIII века оставались деревянными. Годами сложившаяся бессистемная застройка жилых квар талов вдоль проезжей дороги, с узкими поперечны ми кривыми улочками, тесно прижимавшимися друг к другу домишками и хибарками, крытыми соломой и хворостом и топившимися по-черному, являлась основной причиной частых пожаров. Один из них, случившийся 13 июля 1768 года, стал поистине историческим, запомнившимся не одному поколению алексинцев но своим масштабам и последствиям. В пламени разбушевавшегося при сильном ветре пожара, возникшего в доме одного из жителей Стрелецкой слободы, за три часа в этот день сгорело 224 двора, две деревянные церкви с колокольнями, ратуша, купеческие лавки и остатки крепостных сооружений. Во всем городе уцелело всего лишь четыре купеческих дома.

Сгоревший дотла город возрождался по новому плану, разработанному комиссией строения городов С.-Петербурга и Москвы при участии выдающегося архитектора XVIII века А. Квасова и утвержденному 4 апреля 1769 года Екатериной Второй.

Это был один из первых "регулярных" планов, разработанных для города уездного масштаба. Историческая часть города — территория крепости — по плану была оставлена административным его центром. Как и до пожара, здесь находились воеводская канцелярия, двор воеводы, тюрьма, караульня и каменная соборная церковь 1688 года. На юг от собора за существовавшим в то время старым крепостным рвом было отведено место для торговых рядов (в юго-западном углу современной базарной площади). Возводившаяся в это время несколько в стороне от них секретарем Ферапонтовым (родственником первого русского ученого агронома А.Т. Болотова) церковь Ивана Предтечи, ранее закрытая с трех сторон постройками, была использована как связующее звено между административной и жилой частями города. На нее ориентировали главную магистраль города — Первую перспективную улицу (нынешнюю Советскую), называвшуюся тогда Предтеченской. Параллельно ей проложили еще две улицы. Средняя из них, именовавшаяся позднее Второй перспективной (ныне ул. Ленина) некоторое время оставалась "без звания". Третью, ближайшую к Мордовке, почему-то вскоре после окончания планировки на местности назвали Крапивенской. В XIX веке первые две улицы были известны также как Московская и Тульская. Предусмотренная планом четвертая поперечная улица разделяла город на две неравные части или восемь кварталов. С востока и юго-востока территорию города ограничили земляным валом.

Планировкой на местности, отводом участков, а также наблюдением за строительством занялась специальная "комиссия о строении города Алексина", во главе которой "по знанию того искусства" был поставлен "воеводский товарищ" капитан Сонцов, когда-то служивший в инженерном корпусе.

Дело двигалось крайне медленно. До глубокой осени 1770 г. продолжались работы по засыпке ям, старых погребов, водомоин, в работах принимали участие по наряду работные люди из горожан, а также стрельцы, пушкари и кузнецы, переселенные в слободы за городской вал. Наибольшее внимание уделялось благоустройству Первой перспективной улицы, где поселялись более состоятельные купцы. От всех, кому здесь отводились участки, потребовали, чтоб "каждый строился с противным двором в симметрию, т. е. высота покоев и крышек были равные и окна равномерной препорции также и воро ты равной ширины и высоты против других". Понуждая всех строить дома по плану, местные власти рассчитывали таким образом "привести из невежества и скоцкого жития поселян, а особливо купечество". За отказ строиться по плану, расцененный как неповиновение, один из купцов "в страх другим" был посажен даже на два дня "на хлеб и воду". Для тех, кого "уневолить было нельзя", выбирали места "не на больших улицах".

Несмотря на грозные приказы и распоряжения властей, многие купцы и беднейшие горожане построили избы не по плану, печи поделали без труб. Многие обыватели, как и прежде, выстроили бани вблизи домов, а мелкие торговцы "без позволения" поставили около своих дворов лавки и шалаши для торговли.

В интересах верхушки торгово-промышленной буржуазии был решен вопрос о переселении прежних служб служилых людей. "Если по-прежнему стрельцов, пушкарей и кузнецов селить вместе с купечеством, докладывал московскому губернатору И. И. Юшкову воеводский товарищ Сонцов, то (купцы) весьма стеснены будут".

Необходимость переселения мотивировалась так же и тем, что неподалеку от дворов стрельцов и пушкарей, занимавшихся хлебопашеством, находились гумна и овины, что было опасно в противопожарном отношении. Наконец, властей беспокоило и то, что все они "по неимуществу их строения хорошего построить будут не в состоянии, при том будут крыть соломою". Переселение состоялось за городскую черту — вал. Строиться каждой группе предложили отдельными слободами. Сразу за валом было отведено место кузнецам. По дорогам на Тулу, Серпухов и Павшино предоставили места для застройки пушкарям и стрельцам, на которых они начали "загораживать гумны и ставить овины" только весной 1773 года. В городе к этому времени была почти полностью уже отстроена Вторая перспективная улица. Находившиеся около церквей кладбища по плану были уничтожены, а новое было создано за чертой города, на существующем месте. За черту города были вынесены также кузницы.

Размещение слобод служилых людей прежних служб вблизи и сразу за городским валом при отсутствии свободных участков, вследствие того, что жителей Нижней слободы за Мордовкой переселили на городскую сторону, скоро обрекло город в условиях господства феодальных отношений на бесперспективное прозябание, так как расширяться дальше было некуда. План Алексина, несмотря на очевидный его дефект, не был пересмотрен и после губернской реформы 1775 г. при разработке планов для всех уездных городов вновь созданного в 1777 году Тульского наместничества. Для Алексина тогда выработали только герб, представлявший собой геральдический щит с червленым полем, в верхней части которого размещались две скрещенные "златые палицы геркулесовые", символизировавшие одну из героических страниц города — его защиту в 1472 году.

В это же время были созданы, по-видимому при непосредственном участии губернского архитектора Сокольникова, проекты двух каменных двухэтажных домов под уездные учреждения, образованные по губернской реформе. Строительство их длилось пять лет и было завершено в 1783 году. Скромное архитектурное оформление этих зданий, занявших места воеводской канцелярии, двора воеводы и других построек, вполне гармонировало с незатейливым старым собором XVII столетия. Оба дома довольно быстро пришли в ветхое состояние, и присутственные места постепенно начали перебираться из них в обывательские дома. В 20-х годах XIX века один из них был отдан для размещения артиллерийской команды, а затем, после освобождения города от воинских постоев в 1831 году, продан городскому обществу. До нашего времени от зданий последней четверти XVIII века на территории бывшей крепости сохранилась лишь небольшая кирпичная кладовая, с довольно оригинальными наличниками, выстроенная по проекту того же Сокольникова.

Из всех каменных построек, существовавших в последней трети XVIII века на территории деловой части города, наибольшее впечатление на современников производила высокая, "довольно великолепная" с боевыми часами колокольня, законченной в 1767 году приходской Предтеченской церкви, которую в 90-х годах собирались сделать даже соборной, т. к. купцы и мещане тогда по предлагавшемуся "архитекторскому плану и фасаду" строить новый собор отказались.

Как о единственной достопримечательности города, упоминает о ней в своих мемуарах известный ученый агроном XVIII века А.Т. Болотов, посетивший Алексин летом 1770 года.

Оставленная по плану напротив нее через дорогу деревянная Никольская церковь (примерно в конце теперешнего сквера), резко контрастировавшая с ней, оказалась явно не на месте. Однако уничтожили ее только после того, как купцом Савостиным и другими "доброхотными деятелями" была выстроена в 1787 году новая каменная Никольская церковь на Первой перспективной улице около вала.

По-видимому, в конце 80-х годов было закончено также строительство самого красивого и большого здания в городе — дома купца 1-й гильдии Маслова. "Дом превеликий, прекрасный и наилучший во всем Алексине",— пишет в своих записках А.Т. Болотов, побывавший в нем зимой 1792 года. К разработке проекта, а возможно даже и к строительству, привлекался, несомненно, крупный зодчий XVIII века, усвоивший, судя по декору пилястр его центральной части, манеры и вкусы московской архитектурной школы. Своим главным фасадом дом поставлен на красную линию Первой перспективной улицы. Как с фасада, так и с дворовой стороны здание как бы членится на три части. Особенно сильное впечатление, несмотря на ясно видимые позднейшие переделки, оставляет возвышающаяся с трехчетвертными пилястрами на рустованном цоколе центральная часть дома.

Выстроенный по плану 1769 года "изрядно и регулярно" Алексин, по свидетельству современников, на общем фоне многих других уездных захолустных городков империи сделался "совсем отменным" городом.

По данным на 1785 год в городе было выстроено 277 деревянных домов, в которых проживало 783 человека.

Об известном развитии производств после губернской реформы 1775 года свидетельствует также появление промышленных предприятий в городе шляпной фабрики в 1776 году на Радбужской стороне, в устье реки Мордовки, и большой полотняной мануфактуры Масловых на 48 станов. Последняя была заведена алексинскими купцами Ф.А. и И.А. Масловыми в 1795 г. Вначале здесь работало одновременно 159 человек, в том числе 79 наемных рабочих из жителей Алексинского и Тарусского уездов. Остальные 80 человек — крестьяне Масловых. из числа купленных ими на посессионном праве 512 душ в сельце Савлукове Алексинского уезда и в двух селениях Жиздринского уезда вместе с землей и лесными дачами на 6629 десятин, из которых доставлялись для фабрики зола и дрова. Основной капитал фабрики в начале XIX века оценивался в 30 тыс. рублей, а доход, как тогда считали, свыше 20 рублей на 100.

В уезде продолжала работать только одна Алексинская фабрика Лугининых. Дугненский и Дубненский заводы и возникшая в 60-х годах шелковая фабрика Милютиных после губернской реформы 1775 года по новому административному делению отошли к Калужской губернии. Сементиновский завод, принадлежавший Баташову, был уничтожен. ("Посессионное право" — право владения и эксплуатации рабочей силы (крепостных), земли и ее недр, закрепленных за промышленным предприятием и не отчуждавшихся от него. Владельцы - посессионеры считались "содержателями" предприятий, верховная собственность на казенные земли и крестьян сохранялась за феодальным государством.)

Пользуясь привилегиями, предоставленными "жалованной грамотой дворянству", отдельные помещики уезда в условиях дальнейшего развития товарно-денежных отношений и углублявшегося кризиса феодально-крепостнической системы пытаются заняться предпринимательской деятельностью.

В потребляющем уезде появляются три винокуренных завода: С.А. Хомякова на пустоши Горовке, с основным капиталом в 41.024 р. и годовым доходом до 8000 рублей, на котором работало 30 человек его крепостных; надворного советника Мины Лазарева при сельце Замарине, также с 30-ю рабочими-крестьянами села Першина и сельца Замарина, дававший при основном капитале в 12 тыс. рублей 4195 руб. ежегодного дохода; камер-юнкера Н.С. Гагарина в с. Афанасьеве с 50-ю человеками из крепостных того же села и основным капиталом в 36.262 рубля, приносивший в начале XIX века 5188 руб. дохода.

Для крестьян помещичье предпринимательство, наряду с увеличением барщинных дней, означало предельное напряжение всех сил и встречало с их стороны, как и в других районах страны, активный протест. В начале царствования Павла I, в 1797 г. у помещика с. Никольского Юрина дело дошло до открытого волнения, зверски подавленного прибывшим из Алексина эскадроном гусар.

К концу XVIII века Алексин с его валом перестал расти и расширяться. Все свободные места оказались застроенными. О прирезке новых кварталов в пределах городской черты не могло быть и речи. Взоры купцов и мещан обратились за вал, к соседним слободам служилых людей старых служб, ставших казенными крестьянами, а также к землям Рыбачьей слободы, находившейся с 1797 года в ведении Удельного ведомства. В связи с этим был разработан и утвержден в 1799 году новый план Алексина, предусматривавший включение в черту города слободы стрельцов и пушкарей. Жителей слобод стали понуждать к приписке в городские сословия или переселению на казенные земли по реке Бухторме, в надежде, что благодаря этому "очистятся места для построения купцам и мещанам, а с сим вместе прекратится ощущаемое купечеством в торговле помешательство и могут умножаться городские доходы". Однако желающих приписаться в гражданство города Алексина оказалось не так уже много. Без особых колебаний согласились на приписку занимавшиеся промыслами рыбаки и кузнецы. Первых оказалось 60 ревизских душ, вторых — 31. Из стрельцов нашлось всего 13 человек, а из пушкарей — "одна душа". 114 стрельцов и 85 пушкарей "по закоренелым обычаям называться стрельцами и пушкарями оставались" в прежнем их состоянии.

Дело затянулось на годы. Оказавшись в затруднительном положении, губернская администрация ограничилась предписанием алексинскому городничему об отводе только "впусте лежавших" мест в слободах, включенных по плану 1799 года в черту города. Купцы и мещане по-прежнему настойчиво требовали переселения стрельцов и пушкарей, заявляя о недостатке мест для строительства домов более чем 100 семействам, не имевшим якобы поэтому возможности "завести дарованных гражданам промыслов".

Проблему территориального расширения города разрешить тогда не удалось. Состоятельные городские обыватели, имевшие возможность строиться, поселялись в слободах на собственный страх и риск, покушаясь зачастую и на участки пушкарей, стрельцов и рыбаков. В связи с этим в 1826 году крестьяне-рыбаки Рыбной слободы подали коллективную жалобу с просьбой "удержать алексинских купцов и мещан от постройки в их слободе домов и от владения их землею".

Загребущие и цепкие руки богатых купцов тянулись и к городским землям. "Самовольно, без всякого на то согласия городского общества" занял весь берег Оки под Алексином лесом и постройками купец Маслов, так что "неудобно" было даже пройти. Заговорило об этом, разумеется "не общество", а оказавшиеся в затруднительном положении подрядчики, поставлявшие на Алексинскую пристань железо для Тульского оружейного завода с Урала.

Единым фронтом алексинские купцы выступали в начале XIX века против торговавших в розницу крестьян и иногородних купцов, останавливавшихся в слободах. Жалуясь в 1813 году на то, что продажа товаров в их лавках прекратилась совсем, а словесные обращения к земскому исправнику не дали никаких результатов, купцы потребовали через Магистрат от Земского суда, чтобы он "благоволил привоз и розничную продажу товаров иногородним пресечь и, буде таковые окажутся во означенных слободах, немедленно выслать оных и навсегда въезжать в те слободы с товарами для распродажи воспретить".

Немалую заботу купцам доставляла и торговля в самом городе. Хотя к началу XIX века в Алексине были построены 24 деревянных лавки, в основном на "общественный счет", для продажи различных товаров, культура торговли оставалась по-прежнему низкой. Наблюдавший за порядком продажи съестных припасов гласный Городской думы Азимов заявлял Магистрату в январе 1812 г., что "торгующие мясами за чинимыми от той думы воспрещения ми продают оные на непристойных местах среди самой площади и на улицах открыто на столах, а выстроенные для сего лавки не все занимаются, что и следующего городу дохода не получается". Когда же он попытался навести порядок, как того требовал указ 1803 года, то, по ею словам, алексинский купец П.Т. Золотарев, "будучи в озарте, с буйством начал его ругать лично шельмою, канальею", "произнося ему, Азимову при том такие слова, что, де, вы — дураки, сукина сына слушаетесь". В последнем гласный усмотрел "сомнение нащет правительства, потому что он ему объяснил причины, почему и кто запрещает чинить таковую мяс продажу".

Яркая в бытовом плане картина, не лишенная объективности, несмотря на разыгравшиеся страсти, свидетельствует, что купцы следили друг за другом не менее зорко, чем за иногородними.

Как и раньше, наиболее прибыльной для алек-синских купцов в XIX веке оставалась торговля строевым лесом. Вне всякой конкуренции здесь оказались богачи Масловы. Большинство же купцов и торговавших мещан, как и прежде, занималось скупкой у крестьян на торгу и по деревням хлеба, сырых кож, заячьих шкурок, мерлушки и пеньки. Обработанную пеньку "на рижский брак" отправляли в Петербург, а паклю — "в низовые города". Остальное сбывалось на тульском и калужском рынках. В торговом ряду местными купцами продавались привозившиеся из Тулы рассчитанные на состоятельного покупателя шелковые, шерстяные и бумажные ткани, а также сахар, чай, кофе, различные пряности, соленая рыба, воск, мед, свечи и изделия из железа. Наиболее оживленная торговля бывала в базарные Дни по понедельникам и четвергам, а также накануне, когда съезжались окрестные крестьяне с "деревенскими произведениями" и "домашними скотами". Небольшие базары собирались в крупных селах. Кроме того, в городе два раза в году устраивались пятидневные ярмарки.

Занимаясь торговлей, некоторые купцы, подобно Масловым, в начале XIX века часть своих капиталов пытались переключить в сферу промышленной деятельности. Однако несмотря на наличие дешевого товарного сельскохозяйственного сырья, поступившего на рынок от крестьянского хозяйства, обрабатывающая промышленность в городе развивалась довольно слабо. Успешно пошло дело у Масловых, располагавших капиталами и сумевших воспользоваться даровой рабочей силой крепостных крестьян на посессионном праве.

Заведенный алексинским 3-й гильдии купцом Т.И. Золотаревым сальный "завод" в 1802 г. с одним рабочим-крестьянином Калужской губернии влачил жалкое существование. В расчете на массового потребителя продолжали работать в городе 18 кузниц.

Заметное оживление в экономической жизни города, связанное с дальнейшим развитием капитализма в стране, обусловило некоторый прирост населения и строительство трех новых каменных зданий в городе перед войной 1812 года: богадельни купцом Масловым в 1802 году, кладбищенской Троицкой церкви в 1805 г. и нового Успенского собора в 1808—1813 годах, рядом со старым, на капиталы того же Маслова, сумевшего, благодаря своим связям, привлечь к разработке проекта здания, по-видимому, известного в свое время архитектора, принадлежавшего к московской архитектурной школе выдающегося русского зодчего Казакова.

Но все эти дела в жизни небольшого города, как и всей страны, заслонила разразившаяся "гроза две надцатого года" с поднявшейся волной патриотизма, когда все алексинцы своей выдержкой и трудом обеспечили бесперебойное снабжение и связь с тылом армии Кутузова, преградившей, после ухода из Москвы, дорогу Наполеону в южные районы России.

Осенью 1812 года фронт оказался в 50 верстах от города. С Алексинского уезда к этому времени по манифесту от 6 июля 1812 года было собрано 1178 ополченцев, поступивших в большинстве своем под командование начальника 4-го пешего казачьего полка Тульского военного ополчения алексинского дворянина Сергея Павловича Бобрищева-Пушкина. Возглавляемый им полк с 5 сентября по 7 ноября 1812 года охранял от мародеров наполеоновской армии правый берег Оки от Алексина до Тарусы.

Сознавая необходимость борьбы с наполеоновскими полчищами до полного их разгрома, представители всех классов, при различном понимании политических целей борьбы, в едином патриотическом порыве сделали немало различных пожертвований.

Алексинские мещане и купцы в те дни собрали на покупку волов и содержание военного госпиталя в Туле свыше 1000 рублей, не считая различных взносов натурой для ополчения, полевого почтамта, на корм армейским волам и всех тех расходов, которые несли жители городов по бесплатному продовольствию проходивших воинских команд, беженцев и партий военнопленных.

Радушно встречали и принимали алексинцы беженцев и раненых, оказывая им всяческое содействие продовольствием, одеждой, а нередко и деньгами. Инициатива и дружные усилия жителей города по устройству из собранных отовсюду лодок понтонного моста обеспечили быструю переправу через Оку огромному людскому потоку, направлявшемуся осенью 1812 года с запада и к Калуге, а также бесперебойную связь фронта через Рязань с Петербургом. С момента вступления армии Наполеона в оставленную Москву тогдашние городничий Кондырев и городской голова Маслов, остававшиеся в городе после эвакуации уездных учреждений в Ефремов, организовали усиленную охрану города, его предместий и переправы. Каждую ночь из жителей наряжались караулы по городу, а к перевозу через Оку выставлялся пикет из 30 человек с ратническими пиками. Вооруженные саблями, охотничьими ружьями, а некоторые просто топорами и косами, алексинцы,— вспоминал два десятилетия спустя Маслов,— "готовы были встретить врага и защищать Родину до последнего дыхания".

После окончания Отечественной войны 1812 года жизнь алексинских обывателей, казалось, снова вошла в круг обычных занятий и помыслов (для большинства) о хлебе насущном. Как памятное событие этого времени первый историк Алексина — Афремов отметил лишь проезд через город в 1817 году "кочующего тирана" Александра I, остановившегося в доме богача Маслова. В этом же доме в 1837 году останавливался поэт В.А. Жуковский, сопровождавший наследника престола, будущего царя Александра II.

Но, пожалуй, не меньшее впечатление оставило в умах "верноподданных" алексинских обывателей восстание декабристов 1825 года, о котором в черные дни николаевской реакции могли говорить с оглядкой и полушепотом. А говорить, бесспорно, говорили — одни со страхом и осуждающе, другие — с сочувствием, так как двух декабристов — братьев Николая Сергеевича и Павла Сергеевича Бобрищевых-Пушкиных, сыновей начальника 4-го казачьего полка Тульского ополчения, активного участника войны 1812 года С.П. Бобришева-Пушкина, знали не только в родовом их именин сельце Егнышевке, но и в городе. Отец их, по-видимому, больше жил в Алексине, чем в Егнышевке. Во всяком случае, здесь ему вручались городничим и предводителем дворянства в 1826 и 1827 годах письма как от детей, так и от декабриста Нарышкина.

Кроме Бобришевых-Пушкиных, с Алексинским уездом, с селом Спас-Кониным был связан еще один декабрист А.Н. Фролов.

Борьба, начатая дворянскими революционерами с царским самодержавием и крепостничеством, несмотря на реакцию, продолжалась и развивалась, так как кризис феодальной системы хозяйства с каждым годом становился все острее и глубже. Критическим оказалось в этих условиях положение посессионной промышленности. Подобно другим крепостническим предприятиям, стала клониться к упадку масловская мануфактура в Алексине.

Яркой страницей в истории этой мануфактуры за последние десятилетия ее существования явилась упорная многолетняя борьба за освобождение от крепостного ига приписных к ней крестьян. Масловы заставляли работать крестьян не только на своей алексинской мануфактуре, но эксплуатировали их также на работах, "не принадлежащих к фабрике". В связи с этим крестьяне-рабочие в конце 20-х годов подали жалобу властям. По решению высшего судилища империи — Сената они снова были "утверждены при фабрике".

Дела мануфактуры в это время шли все хуже и хуже. Ссылаясь на бездействие фабрики, крестьяне, "утверждаемые, как заявлял их владелец Иван Маслов, неблагонамеренными людьми в мечтании о вольности", несмотря на решение Сената, подали новую жалобу губернскому прокурору. Дело снова дошло до Сената, предписавшего и на этот раз указом 30 апреля 1833 года "оставить крестьян в фабричном владении, подтвердив Масловым, чтоб в управлении ими руководствовались на сей предмет узаконениями". В интересах владельцев этим же указом предлагалось произвести экзекуцию "от квартировавшей в уезде 12-й артиллерийской бригады и разместить по дворам в сельце Савлукове и деревне Горянковой воинскую команду", пока "не обратятся к фабричным занятиям". Немало было исполосовано крестьянских спин, прежде чем, наконец, добились от них объявления о том, что приговором уголовного суда "остались довольны".

Наследница Масловых — Е.И. Маслова-Бенардаки — "по изменившемуся ходу мануфактурной промышленности", находя предприятие убыточным "от продолжения действия на фабрике состоящими при ней посессионными людьми, оказавшими неоднократно фабрикантам беспокойство", заявила о своем намерении "завести на ней машины и содержать оную на коммерческом основании". Крестьян же просила взять "в казенное ведомство". Желание ее было вскоре удовлетворено. Мануфактура была продана некоему Попову, но в новых условиях быстро прекратила свое существование.

При аналогичных обстоятельствах в конце 1840-х годов была ликвидирована вторая посессионная полотняная "фабрика" Бравиной в селе Немцове, заведенная в 1808 году братьями Ливемцовыми.

Доживала также своё вотчинная мануфактура (суконная фабрика Васильчиковых в селе Подмоклом).

Перспектива существовала только у промышленности, ориентировавшейся на вольнонаемный труд. По данным на 1837 год в Алексине считалось 6 предприятии, на которых работало по найму 22 человека: 5 — на пивоваренном заводе, 11 — на четырех салотопенных и 6 — на кирпичном. К 1850 году появился еще новый кожевенный "завод" у купца Золотарева. Владельцами всех этих мелких предприятий являлись местные купцы и мещане. Вся продукция их реализовывалась в Калуге и самом Алексине.

По официальным данным в 1852 году алексинские салотопенные "заводы" выработали товара на сумму 2450 рублей, кирпичный — на 450 рублей, пиво варенный — на 600 рублей и кожевенный — на 3800 рублей.

Бытовые нужды городского населения в 30-х годах XIX века удовлетворялись 5 портными, 5 сапожниками, 3 столярами, 2 печниками, 2 малярами, 3 стекольщиками, 1 лудильщиком, частично кузнецами.

Главными предметами торговли местных купцов во второй четверти XIX века, как и раньше, оставались хлеб и лес.

Обороты видных купцов этого времени Азимова, Рыкалова и других, занимавшихся скупкой и продажей хлеба в самом Алексине, в конце 30-х годов обставляли до 47 тыс. рублей, а лесоторговца и фабриканта Маслова — до 90 тыс. рублей, т. е. нередко намного превышали оборот всех трех (во второй четверти XIX века) алексинских ярмарок. (В 1837 году он составил 70.365 руб.).

Мелкие торговцы и мещане занимались перекупкой доставлявшихся по Оке на судах соли, дегтя, алебастра и перепродажей их на селе. "Беднейшие же из мещан, — отмечал в 1837 году губернатор, — достают себе пропитание работами по найму у разных лиц, а весною занимаются скоблением леса и осенью нагрузкою на суда и складкою с оных товаров, привозимых из Тулы и из низовых губерний, на здешней пристани реки Оки".

Несмотря на "ничтожность торговли", верней покупательной способности городского населения, в Алексине в конце 30-х годов XIX века насчитывалось 35 лавок, из них с красным товаром — 4, хлебных — 22, овощных — 4, мелочных при домах — 3. Процветала торговля спиртными напитками в 7 питейных домах, 3 погребах с виноградными винами, 3 трактирах и 1 харчевне. (В начале века в городе было 5 питейных домов и три так называемых выставки).

Со второй четверти XIX века, после неоднократных понуждений со стороны вышестоящих властей, начинают приниматься кое-какие меры к благоустройству города, его улиц и площадей. К этому, по-видимому, кроме жителей города, привлекли и судовладельцев, пользовавшихся алексинской пристанью, обязав их подвозить камень для мостовых. Пытались также замостить утопавшую в грязи и навозе улицу Стрелецкой слободы, входившей по плану 1799 года в черту города, силами проживавших на ней экономических крестьян.

"Экономические крестьяне, находящиеся в заведывании Алексинского земского суда, — писал городничий в 1830 году губернатору, аргументируя необходимость этой работы, — содержат в домах своих постоялые дворы, с которых, стекая, навоз и всякая нечистота растворяются вместе с грязью и особенно после дождливого времени весьма долго не высыхают, так что и самой проезд чрез ту слободу, состоящую на тракте большой дороги, бывает затруднителен и проезжающим неудобен, тогда как камень, употребляемый на помощение улиц, имеется в здешнем городе почти во всех местах в достаточном и изобильном количестве, да и возка оного по самому близкому расстоянию не может составить ни малейшего затруднения". Вопрос, однако, был отложен в связи с тем, что большинство жителей слободы "по случаю неурожая 1826 года" оказалось "не в силах" не только выстлать камнем участки против своих домов, но и прокормить себя, накопив к началу 1830 года недоимок на 7800 рублей.

К 1837 году в старой черте города из 9 существовавших тогда улиц и переулков были замощены 2 главных улицы, 2 переулка, торговая площадь. Кроме того, заканчивались арестантами из тюрьмы работы по заравниванию остатков старого крепостного рва и расширению за счет этого площади у соборов.

Несмотря на принимавшиеся противопожарные меры, строительство специальной пожарной избы в 1822 году и создание девяти "общественных" колодцев, жители города и городское хозяйство несли по-прежнему значительный ущерб от огня. Большой пожар случился в городе в 1831 году, во время которого сгорело 58 домов, т. е. не менее 1/5 части тогдашнего жилого фонда.

Но и после такого опустошительного пожара основная часть жителей города, за недостатком средств, а иногда и в силу предрассудка о вредности каменных построек для постоянного жилья, продолжала строить деревянные дома. Единственным значительным каменным зданием в Алексине, выстроенным после пожара в 1837 году, был дом купца Азимова (теперь здание райкома партии).

Раньше, чем в других уездных городах губернии, в Алексине появились первые начальные школы. В торжественной обстановке 5 августа 1824 года было открыто в городе приходское училище. Три года спустя начались занятия в уездном училище. И при пожертвовании частных лиц, положение обоих училищ было крайне тяжелым. Все держалось на энтузиазме учителей и отдельных поборников просвещения. Училища долгое время не имели даже своих зданий. В приходском училище один учитель занимался с 65 учениками.

Учитывая практическую необходимость городского населения в начальном образовании, царское правительство стремилось использовать школы для упрочения идеологических позиций крепостничества и самодержавного строя.

Именно поэтому в уездном училище больше все го отводилось времени преподаванию "Закона божьего", что, по мнению властей "приохочивало учащихся к частому посещению храма божьего и служило к образованию их нравственности в духе православия", то есть в духе рабской угодливости перед власть имущими и самодержавием.

Но и при всем этом кругозор человека, выучившегося читать, расширялся. Пытливые и "беспокойные" натуры не только начинали прозревать, но и раскрывать глаза другим на все мерзости жизни тогдашней "рассейской действительности". Накануне освобождения в 1858 году, когда в уезде "своевольство крестьян" стало "обнаруживаться с особенной силой", в подобной роли, или, как писал предводитель дворянства, "главным подстрекателем" выступил алексинский мещанин Андрей Черепецкин, прошедший курс в подобном училище.

Во второй четверти XIX века произошли также некоторые сдвиги в области медицинского обслуживания населения. В городе появилась больница. Однако смертность в Алексине, не говоря уже об уезде, продолжала оставаться высокой. В 1836 году, например, умерло 43 мужчины и 32 женщины, а родилось 46 мальчиков и 46 девочек.

Призрак голодной смерти встал перед большей частью населения города в неурожайном 1840 году. По сдержанному замечанию Афремова в тот год "все жители повержены были в ужасное горестное состояние", от которого потом оправлялись годами.

В общем, несмотря на удобное географическое положение, Алексин, сжатый на своих 125 десятинах казенными слободами, оказался обреченным в условиях феодализма на бесперспективное прозябание.